Страна до седьмого колена
Я не отношусь к тем, кто может похвастаться глубоким знанием значения и происхождения фамилии, выписанным родовым деревом начиная от Рюриковичей или выписками из метрических книг своих предков хотя бы до седьмого колена. Я — типичный человек, который знает о своей семье из устных преданий.
До шестого колена
Мое родовое дерево состоит из четырех ветвей: Лукомский и Киви — по отцу, Ольховые и Гаркуши — по маме. Глубоко я знаю свой род по Ольховой; в этом дереве я — шестой колено. Во всех остальных — только четвертое. То есть — только до прадеда.
Лукомский и Киви были казаками, это подтверждают метрические записи начала ХХ века. Оригинал свидетельства о рождении Марии Федоровны Киви, папиной мамы, у меня хранится. Ее отец, то есть мой прадед, Федор Петрович, воевал на русско-японской войне и заслужил Георгиевский крест. Говорят, этот орден давали за личное мужество.
Ольховые — украинизирована версия от Ольховских. Еще в начале XIX века (значит, во времена Гоголя) жила на Полтавщине такая Аполлинария Ольховская, которая увидела красивого парня Федора и женила его на себе. У меня есть только фото их внука, моего прадеда, Федора Григорьевича — в военной форме. Это начало ХХ века. Ни года, ни почему он в этой форме, ни чей то портрет висит на заднем плане фото — я тоже не знаю. И никто в моей семье уже этого не знает.
Чем дальше — тем меньше я могу узнать о том, кем были мои деды-прадеды. Даже если очень захочу. Архивы, к сожалению, горят. Благодаря моему дяде, Виктору Ольховому, в 70-х годах прошлого века часть информации, к счастью, была записана с тех пор еще живых свидетелей истории нашей семьи.
«Человек жив до тех пор, пока живы те, кто ее помнит», — сказала мне коллега, когда не стало моего отца. Как «обмануть» эту закономерность? Как продлить память о своем роде?
Бабушкин брат, Петр Гаркуша, директор сельской школы, который прожил до 95 лет и почти до последнего дня работал на сельской метеостанции — единственный у нас из старшего поколения, кто оставил тетрадь с записями, которые назвал «История рода Гаркуша». Это единственное «официальный источник информации», которое у меня есть.
Мой папа любил рассказывать о своем детстве и о том, что рассказывал его отец. У него это получалось как-то очень романтично — как он прокручивал ностальгическое черно-белое немое кино. О том, как они с ребятами колядовали на Рождество в переулке Чапаева в Полтаве, и сколько счастья было от наколядованной меди, за которые покупались книги, пряники и леденцы; как тогдашняя «реклама» на центральном полтавском рынке призвала покупать крабов, потому что это считалось нечто вроде не очень презентабельной тараньки …
Папа часто вспоминал рассказы своего отца — как тот прятался от махновцев на чердаке своего дома, который стоял на хуторе; как Лукомские сбежали от коллективизации из села в Полтаву, оставив недостроенный дом; как во время «голодовки» вдоль нынешней улицы Фрунзе были прорыты траншеи, куда сбрасывали людей, которые умирали прямо на улице … Мне в голову не приходило записать все это. Моего папы уже год как нет. Кто мне теперь расскажет?
Как-то я случайно наткнулась на телепередачу, где рассказывали об одной австралийке, которая у себя дома обустроила некий частный исторический музей. Часть экспозиции она посвятила своей семье. Что тут удивительного, спросите? Собственно, для нас — ничего. А вот для Австралии, первыми переселенцами из Европы в которой были преступники, которые на пароходах сотнями высылали подальше от цивилизованного мира …
Эта женщина рассказывает, что она переступила через большой барьер, который имеет большинство австралийцев из-за не очень презентабельной биографии своих предков, и решила, что, как бы там ни было, а это — история ее семьи и ее страны.